- Ну-ка прямо-таки тут и встанем на ночь. До другого укрытия далече идти - не управимся к самой темноте, - настороженно окинув взглядом небольшую площадку под нависшей скалой, Роутэг лёгким кивком указал на неё спутнице. Та, заметно запыхавшаяся, не нашла в себе сил даже буркнуть что-нибудь негромко в знак согласия, вместо того послушно роняя свой кожаный мешок на землю и сама чуть ли не падая следом за ним. Совсем недолгий с точки зрения юного охотника переход от разрушенной деревни до глубин горного леса для неё оказался едва выносимой нагрузкой - и, спиной прислонившись к основанию скалы, Кэлиска пыталась восстановить дыхание, не глядя на то, как мальчик опускает рядом с ней ещё два мешка, для него действительно тяжеловатых - но содержащих в себе все самое необходимое.
Не трогая готовой, кажется, задремать прямо сидя соплеменницы, он вытащил занявшие добрую половину доступного места шкуры, в спешке сорванные им со стены одной из немногочисленных уцелевших юрт, а теперь призванные служить им постелями. Летние ночи не были сейчас слишком холодны - но Роутэг хорошо знал, как сырая после июньских дождей земля умеет незаметно вытягивать из спящего на ней человека тепло. Захваченные из деревни толстые плащи на меху могли уберечь от прохладного ветерка и начавшей покапывать дробью по листьям мороси - и все же положиться только на них было бы непростительным легкомыслием.
- Ты ложись-ложись - я-то до ручья поспущусь раз другой, бурдюки наполню. Чай, не ты, чтобы после одной пройденной лиги концы отдавать, - в ворчании его не слышалось особого раздражения - учитывая, что прежде девочка ни разу не выходила за пределы частокола, злиться на неё за отсутствие всякой выносливости было бы едва ли справедливо. Тем более, что и сам он, привыкший бродить по звериным тропинкам почти сутками напролёт, чувствовал, что выдохся все же от непривычной тяжести груза. Обычно в походы свои охотник уходил налегке, зная, что все нужное для себя сможет добыть в изученном до последнего деревца лесу - и уж точно никогда не думал таскать набитые под завязку мешки вроде опущенных сейчас подле послушно потянувшейся перелечь на шкуру Кэлиски.
- А звери лесные али горные сюда не захаживают, значится? - укрываясь плащом и подкладывая локоть под голову, она подняла на мальчика встревоженный взгляд, очевидно робея при мысли о перспективе остаться одной посреди тёмного леса. Пару часов назад в свете солнца он казался ей единственным безопасным пристанищем - но теперь чёрные провалы меж стволов откровенно пугали, заставляя каждую секунду ожидать появления кого-то из обителей этих земель. Или - много хуже - того, кто мог последовать за ними от самой деревни, желая умертвить следом за отошедшими уже к душам предков соплеменниками.
- Здесь у подножия вершины - чуднóй идол, что всякую тварь нелюдскую от этих мест отваживает. Говорю же - хорошó укрытие. Сколько ночевал и деновал - ни единой букашки под этой скалой не встречивал, - уже доставший бурдюки охотник отвлёкся от них на несколько мгновений, следом вытаскивая из второго мешка длинный нож и опуская его на землю рядом со служившей Кэлиске постелью шкурой, - вот тебе на спокойствие. Коли что, заостренным концом от себя бей - не ошибёшься.
- А ежели Истэка покажется? Уж его простая сталь не возьмёт - тут серебро али ещё какое волшебное оружие надобно. Не убить человеку зверя-в-людской-шкуре, - проследив за взглядом девочки, Роутэг и сам уставился в непроглядную черноту ночного леса, его ничуть не пугавшую. Слишком ясен был каждый шорох и скрип - стрекотание пробудившихся с темнотой насекомых, мелкий шаг крадущейся вдалеке лисицы, тихий шёпот ветерка, холодившего влажные от пота виски... Ему хорошо знакома была эта картина - до мелочей вроде аромата свежей хвои и сопровождавшего каждый шаг шуршания устилавших землю иголочек. Лес принял его своим много лет назад - и, вдыхая полной грудью, мальчик знал откуда-то совершенно точно, что убийца его племени не бродит сейчас неподалёку в ожидании момента для нападения.
- Не покажется - ему надобно восстановить силы и раны зализать. Зато сам я его отыщу непременно. На любого зверя найдётся свой охотник, - покачивая казавшийся в его ладони детской игрушкой самодельный ножик, зоточенный до предела, Роутэг как старого друга приветствовал - зародившееся пока где-то совсем глубоко в душе чувство азарта, из раза в раз охватывающее его тем сильнее, чем неуловимее казалась добыча.