- ... и, выйдя из глубин Горы-Матери, прошёл Отец Сущего сквозь каждый из трех миров, и оставил он в каждом из них по частице себя. Даром Нижнему миру была его душа - и с того момента отходили к ней души каждого умершего; даром Верхнему - его разум, что подарил эфирным духам бесконечное знание. Срединному миру досталось же его тело - и населили этот мир существа из плоти и крови, - старый Телатки оторвал от губ длинную резную трубку, выдыхая темно-зеленый дым, тут же сложившийся в три силуэта, изображающих небрежным эскизом всех созданий, описанных седоголовым шаманом. Тишина, ни разу не нарушенная за время рассказа даже излишне шумным выдохом, лишь теперь прервалась на несколько мгновений волной едва различимого шёпота - рассевшиеся по земляному полу юрты дети зачарованно кивали друг другу на перетекающие из одной формы в другую клубы. Горьковатый, дурманивший аромат набитой в трубку Телатки травы пропитал за долгие годы все предметы весьма скудного убранства и сливавшуюся с густой бородой белоснежную гриву старика, в колтунах которой то и дело мелькали тонкие косички. Хранившим в себе отпечаток чего-то нечеловеческого движением отбрасывая одну из них за спину, шаман тяжело покачал головой, заставляя силуэты рассеяться без следая, и заговорил вновь, - шесть дней и шесть ночей следил он за новорожденными - на седьмой же посчитал, что обделил своих земных детей, не даровав им ни вечного покоя мертвых душ, ни мудрости духов. Только вот не осталось у него самого ни души, ни тела, ни разума - потому отдал он Срединному миру лишь несколько капель своего всесилия. И те из людей, кто волей случая эти крохи, принадлежать стали всем трём мирам. Звали нас тогда Люди-над-Людми - а теперь зовут шаманами.
Вновь замолкая, старик перебрал пальцами по подлокотнику жёсткого стула, не слишком аккуратно вырезанного из единого куска тёмного дерева. Уловившие необъяснимым чутьем его намерение закончить один из столь редких вечеров, наполненных обветшалостью древних легенд, дети вновь зашептались, оборачиваясь все как один на разлегшегося на полу в задних рядах мальчишку лет десяти. Тот подобным вниманием удивлен не был - едва ли в племени нашёлся бы хоть один ребёнок, что не знал бы об отеческой приязни шамана Телатки к юному охотнику. Если уж тому не удалось бы уговорить старика расщедриться ещё хоть на один рассказ - значит, и любому другому из них эта задача пришлась бы не по зубам.
- Тьотя Телатки... дедушка Телатки, можно последнюю?.. Про зверей в людской в шкуре - я давеча нашёл у Кырык-кожа следы, что не могут ни одной мне известной горной или лесной твари принадлежать, - не упуская повода похвалиться, Роутэг поднялся из тени, скрывавшей прежде чуть вытянутое загорелое лицо с едва видимой россыпью тёмных веснушек. Руки его даже сейчас - не покидал самодельно-неприглядный, но заточенный острее иных мечей ножик, который мальчишка ловко крутил между пальцев, ничуть не замедляясь, даже когда взгляд его скользнул к исчерченному глубокими морщинами лицу старика. Тот качнул головой неодобрительно на расслышанное в завершении фразы хвастовство - и все же смягчился немного, поднося к губам трубку.
- Поостерегся бы ты, ӓзӓ, в такие края забредать - чует моё сердце, найдёшь там однажды свою гибель раньше, чем успеешь мужчиной стать. Нельзя молочному щенку надолго от мамкиной титьки отрываться - слепой он ещё, не сможет опасности углядеть, даже коли та в шаге от него стоять будет али в спину дышать... - заметно пристыженный сравнением мальчишка побагровел, опускаясь обратно в припольную темноту. Вслед ему не слышалось ни единого смешка - только сам Телатки выдохнул тяжело, переставляя затекшие ноги и, несмотря на свое недовольство юным охотником, начиная-таки прошенный рассказ.
- Духи-покровители с незапамятных времен по воле Первого Шамана хранят людские племена, оберегая их от опасностей и приводя к благоденствию. Дух Медведя дарует воим сыновьям и дочерям невиданную силу, дух Орла - зрение такое, что с горной вершины они могли разглядеть зарывавшуюся под землю полевку, дух Оленя - легконогую скорость... И какие из этих даров пустят в человеке корни, те и сделают его прирождённым воином или охотником, вождём или ремесленником. Только один закон держит способности смертных в узде: чем больше разных способностей перенимаешь от духов, тем меньше можешь углубиться в каждую из них. Не собрать никогда воедино в одном человеке и силу, и мудрость, и скорость, и хитрость... Потому обыкновенно не боле трех даров принимает в себя каждый, все прочие с благодарностью за щедрость отвергая. Куда реже - находятся те, кто соглашается быть осененным прикосновением лишь одного духа, - и всю свою жизнь посвящают тому, чтобы до предела развить свой единственный дар, обладающий силой достаточно значительной, чтобы с годами слить своего владельца воедино с оставившим свой отпечаток образом животного, которое становится необратимо частью натуры, сплетаясь с человечнским так, что одно вовек не отделишь от другого. Вот и называют таких зверями в людской шкуре - потому как в равной степени они люди и звери.
Новый сорвавшийся с бесцветных обветренных губ клуб дыма - сложился в человеческую фигуру. Крепкий мужчина развел руки в стороны, склоняя голову, - и вот, в следующее мгновение его место занял огромный медведь, распахнувший пасть в немом реве и продолжавший все увеличиваться. Достигнув размеров настоящего зверя, он опустился на четвереньки - и, сорвавшись с места в сторону неладным хором охнувших детей, растворился в воздухе, являя взглядам пустый деревянный стул.
